Наждак папиросной бумаги слегка обожжёт пересохшие губы,
Ты встанешь с постели, чтоб стать у окна, увидеть города трубы.
Из клетки грудной, раскрытой наспех, стучит вяло усталое сердце,
Ему в такт эфир сыпет штурмом помех, пора бы пойти одеться.
Вскользь, усмехнувшись иронии дня — на подоконнике мёртвые птицы,
Ты в ванну пойдёшь, вспомнив про меня, чтоб в зеркале там отразиться.
И вот встреча глаз, на грани стекла, две впадины в бледной коже...
И ты опять спросишь: «Ну, как дела?» И я отвечу: «Всё то же»

Когда душа в тисках,
Когда бьёт пульс в висках,
Когда тоска нагонит в больших городах,
Познай в моих глазах cтрах.
Порой мне кажется, что боль — лишь способ
Уткнуть нас носом в море вопросов,
Сродни полёту альбатроса
С Небосвода в состоянии полукоматозном,
Алмазы роз горят в лучах рассветных Солнца наших слёз — проза
Спазмами души при напряжении, достигшем миллиардной вольты,
Мы исторгаем съеденную соль там
В окружении грязных луж лицо, как облако,
Страданьем скорчено, словно сплетено,
Ослеплено, в глазах обторчанных,
Небесных зодчих, из болезней бесполезных клочьев
В этот час неурочный. Вот невмочь уже,
Никто не сможет нам помочь уже,
Кровь в груди клокочет, на этой почве.
«Выстрелите в плечи! Может, станет легче?», —
Плакал у окна аптечного, человечек, вечностью замеченный,
Старые тёрки, с них ксивы стёрты, страх мозг терзает клещами...
А как же всё-таки к визиту поздним вечером отнесётся доктор Плейшнер?
Над головой путь Млечный — там тоже, по точкам всё размечено,
Но где же эта женщина, что, скрутив конечности, скажет:
«Успокойтесь, мы Вас залечим... Навечно...»
Как со стрелы гранитной наконечник,
В предплечье входит междутечье,
Снова встреча в нечто, где-то на конечной света,
Движенье в Небо перманентно.
Лекарство от бунтарства в массы,
За препараты оплатите в кассу!
Куда там вылечить душевный насморк?
Лекарство от бунтарства в массы!
За препараты оплатите в кассу.

Хмельной, на встречу ветру,
Картечью памяти шальной, задетый,
Ведом лучом серебряного света к заветной цели
Тот, что когда-то слыл поэтом,
Брёл в неизвестном направлении еле-еле.
От заката до рассвета ходил по городу,
Искал то место, что сердцу дорого
Через дожди, метели, ворохи осеннего золота,
Всполохи весеннего гомона, галдело зелено-молодо.
Пред его взором пролетели дни, недели, годы,
Лёд рисовал узором на стекле, и пел многоголосием капели,
А он простоволосый, в распахнутой шинели,
Боролся, метался зверем в серой атмосфере.
Порой дома с колоннами ему навстречу раскрывали двери,
Свет электрический, вечера в салонах, на мимолётное мгновенье грели,
Но вскоре надоели, закралось в душу подозрение,
Вдруг вспотело тело — снизошло прозрение,
Он понял, что ищет солнца луч
Среди кирпичных стен и серых туч города,
Которым управляют тени,
Упал на колени, простёр руки к Небу,
Закричал: «Убей меня!»
И звёзды побледнели от напора человеческого...