Врастая в кожаный диван,
Мечтал о том, что скоро буду тоже ветеран,
Бошек лейтенант, рот свой пересохший вытирал,
Следя, как мог, за диалогом заторможенных тирад,
В приглушенном свете ламп ждал, чтоб, по оплошности,
Не прозевать, как старшие предложат третий раз
Детям план. Одна из гостей, лошадью заржав,
Сказала: Гости, может хомяка положите туда?
И больше явно не ребята мы,
Давно наши воспоминанья пятнами,
Но одна хуйня все так же не понятна мне —
Почему мне сниться тот хомяк в бульбуляторе?
Мы память кто куда попрятали,
Да, от них, отнюдь мне не остались невнятные каракули,
Но все равно не сосчитать на калькуляторе
Сколько раз мне снился тот хомяк в бульбуляторе
Фразы как демоны, сказано — сделано,
Пара черных глаз из за стекла запотелого,
Глядя в отраженья видит только грызуна мягкотелого,
Что с дивана встать так хотел, но боялся быть осмеянным,
Прослыть слабым истериком, ведь все, угарая, пиздели
Над бонгом с хомяком, что превращался в растение,
Девяносто седьмой — кто-то лаял из телика.
С тех я перевидел многое, смерть увы не нова,
Да и жизнь увы дерьмовая, и давно не удивит надгробие,
Но я понял, что с тех пор с тем хомяком всё переплетено было.
Наверно, явка, нет — шизик!
Какой хомяк, если я терял тех, кто мне близок,
Но, всего один напас дури
И мне кажется мы за стеклом, и через нас курят.
He from the bong,
It's from the bong