Нам не сказали, но там резали детей,
Рука властей подкармливает сводки новостей.
Сотни связанных за спинами кистей, обугленных костей,
В деле миротворчества был достигнут апогей.
Листва, пожелтей, упокой тела и поскорей,
Они попали под огонь чужих затей.
Если солдаты были бы немного потрезвей,
То на лицах зажили бы следы женских ногтей.
Гибель единицы горе, сотен — рейтинг для правителя,
И плюс одна звезда на фюзеляже истребителя.
Этот огонь не очистительный, напалм не очищает,
Он покрывает тело пузырями.
Держава чествует своих защитников, вешает медали,
На их груди, а в других — куски стали.
Их сапоги втоптали в землю мечты и надежды,
А также ползунки и женскую одежду.

Женщин в бордели, детей на органы и в рабство,
Девок в ошейники, пацанов на плантации.
Отцов лицом к стене, военный патруль,
Старикам перебивать ноги и не тратить пуль.

Битвы, молитвы, забыты имена убитых,
Лихие кульбиты из-за переписанных свитков.
Гримасы масс — реакция на новостные хроники,
Храбрецы с оружием, дела чинов за столиком.
Толика добра не добралась до солдат, мимо,
Уриной отдают медийные лейтмотивы.
Погоны в объективах, голоса свободы слева,
Императоры бесстрашны лишь в кабинетах.
Лета идут, уходят лишь имена и лица,
Перерисовывая карты, двигая границы.
Мицара свет освещает братские могилы,
Чей запах пересилить даже у родных нет силы.
«Прости и убей» — девиз солдата удачи,
Это война и твои крики ничего не значат.
Зачата болью, умыта кровью, кормлена мясом,
Стара как мир, но постоянно со смертью в пляске.

Женщин в бордели, детей на органы и в рабство,
Девок в ошейники, пацанов на плантации.
Отцов лицом к стене, военный патруль,
Старикам пробить прикладом череп и не тратить пуль.