Можешь стать слабаком, даже если ты не слабый.
Думал, кормишь из руки — а сам слизываешь с лапы.
Думал, помощь другим — это бумеранг?
Добрым или злым, не похуй ли каким умирать?
Слаб тот, кто один? Да ты, поди, дурак, извиняй.
Чувства — мясо, сплюнь три раза.
К кому-то привязан? Вдумайся, «при-вя-зан»!
Не то за тобой будут плакать.
В любой бой — с белым флагом.
В тонкую сортирную бумагу,
Скомканную, смешанную завернута кнопка Сыроежкина.
Вот он, бежевый, один-одинешенек.
Твердый стержень охладит и раскрошит в пыль
И Небо возьмет его, может быть.
Все впереди началось по-новой.
А сильный — тот, у кого ничего живого.
Когда за спиной мосты сломаны,
Все впереди началось по-новой.
А сильный — тот, у кого ничего живого.
Свободный, как Куба и пьяный, как Россия,
Сугубо сам суккубам обоссал губы.
Теперь отшельник, ломая звенья цепей,
Душевно пел (так себе дешевле), песни Мамонова,
И рассуждает так же, как он, о вас.
Вне зоны доступа двухголового коршуна,
Вне поля зрения денег и пудры,
Мне бы тоже сорвать звенья и мудрость принять его.
Меня никак не зовут, очень приятно.
Встречай меня в пятницу, будучи при бабках.
В субботу я заряд несу тому, кому нужна взрывчатка, а не чечетка.
Я сам с усами, петляю как Иван Сусанин,
Хватаю шансы за неуловимые хвосты. Правые, длинные.
Кто сам, тот самый сильный.
Свободный, как Куба, пьяный, как Россия.
Когда за спиной мосты сломаны,
Все впереди началось по-новой.
А сильный — тот, у кого ничего живого.
Когда за спиной мосты сломаны,
Все впереди началось по-новой.
А сильный — тот, у кого ничего живого.